Я давно пыталась это написать. (И написала таки ещё в начале октября, но выправила вот только-только).
Надеюсь, это будет интересно.
«Ночь в тоскливом октябре».
Samhain - <конец лета>
Samain [savan’] - <сход/ собрание>
Когда-то, весьма давно, на туманных британских островах люди встречали Безвременье: Самайн. Впрочем, памятуя столь древние времена, вернее было бы сказать Савань.
Когда осень клонилась к закату и зарождалась новая луна, соединялись две половины года: тёмная и светлая. Соединялся Верхний Мир людей и иной Мир (Сид). Священные дни эти никогда не входили ни в год наступающий, ни в год уходящий. Это было время, которое могло длиться сутки, год или вечность.
Больше про праздники.
Праздник начала года длился семь дней. Он начинался на исходе октября и оканчивался в ноябре, по крайней мере у большинства кельтов. Самый пик его, тот что нынче застыл в ночи с 31 октября на 1 ноября, приходился на новолуние. Ведь именно тогда, когда старую полную луну слижут с неба, а на тёмном бархате видна лишь россыпь звёзд, приходит новый месяц. Или год. И время застывает вместе с безлуньем. Раскрываются волшебные холмы, выпуская на свободу силы Хаоса. В мир людей проникают бессмертные…
«Всё сверхъестественное устремляется между мирами, готовое поглотить людской мир».
Самайн – срок уплаты долгов, подати. С окончанием года приходит так же время подношения даров. Люди традиционно собирались на пиру у вождя или короля. И как дары приносили они скот для пира. Гулянья и игры сопутствовали празднику. Пир всегда сопровождался пением бардов под аккомпанемент. [«И они съели менестрелей, и ликованию их не было предела» (с) Monty Python and the Holy Grail.]
К празднику выпекали хлеб в форме рогов, приветствуя бога Зимы. (Ведь древние кельты были скотоводческими племенами, а не земледельческими.) На пиршественном столе, по мимо мяса и рыбы, всегда были молоко и сметана, масло и сыр, яблоки и орехи. Пили же вино, пиво или медовуху.
«Кто присутствует в ночь на пире, не подвластен злу.»
Кости, остававшиеся после пира (да и во время него), приносили в жертву: их либо зарывали в землю, либо предавали огню. И знали, что так они давали им новую жизнь.
Знаете, именно с огнём были связанны самые главные ритуалы и обычаи. Священный, чистый, дикий огонь! Его разжигали жрецы в очаге короля. И к этому моменту ни в одном доме уже не горел очаг или лампада. Все ждали воскрешение огня. И уже потом, с живым обновлённым огнём, полученным от жрецов, с шествием вокруг домов, полей, поселений, деревень очищались. Поэтому к празднику непременно убирали весь дом. И прежде всего вычищали очаг.
«Ветер, задувающий свечу, раздувает огонь в жаровне.»
Но вот проходит время. Старое уступает время новому. Вот, наступая на пятки язычеству, мир охватывает пламя раннего христианства. Оно смеялось над пережитками прошлого, пытаясь его уничтожить. Но старые поверья уничтожить сложно. И христиане были вынуждены пойти на хитрости…
Итак, в VII веке Папа Бонифаций IV утвердил перенесение на 1 ноября Дня Всех Святых. Чуть позже, 2 ноября, стали праздновать День Всех Душ, поминая всех остальных умерших. А праздник начала Нового Года уже с VIII века постепенно замещается Днём Всех Святых.
Своим перерождением Самайн обязан христианским монахам. В записях где-то X-XI веков они описывали его как тёмный языческий праздник, связанном с мёртвыми. Наверняка это от части связанно с традицией кельтов вывешивать на стенах домов, или насаживать на частоколах вокруг крепостей человеческие головы и черепа. Ведь именно в голове находится дух и сила обладателя этой самой головы. Хозяева этих голов охраняли живых от Хаоса в ночи безвременья. (Едва ли эта особенность пришлась по нраву христианам.) А за пределами жилья оставляли еду и питьё для бессмертных Сида.
Из-за христианства и его отношения к языческим праздникам, смысл Самайна несколько деформировался. Нелепое совпадение кануна Дня Всех Святых (All Hallow’s Even) и главной ночи долгого безвременья слила праздники воедино, и стала называться Хэллоуином.
И в Хэллоуин появились свои традиции и поверья: в долгую ночь не стоило оборачиваться, чтобы не встреться взглядом с мертвецом. Или не стоило выплёскивать воду за дверь, чтобы случайно не попасть в мертвеца: нельзя обидеть его.
Когда-то в эту ночь переодевались в вывернутые наизнанку тулупы и пачкали лица сажей: они верили, что так могут укрыться от нечисти и несчастий. После лица прятали в тканевые маски. Рядиться в полном смысле этого слова стали лишь на рубеже XIX-XX веков.
Обычай рядиться и клянчить сласти был в ходу уже в Средневековье. И изначально был связан с Рождеством. Однако бедняки выпрашивали «духовные пирожные» в День Всех Святых в обмен на молитву за души усопших родственников. И ближе к концу XVI века эта традиция расползлась от Британских островов по всему старому свету (и дальше).
По началу, с приходом костюмированных колядок в Хэллоуин, в обмен на деньги или еду предлагали развлечения. Знаменитое «trick-or-treat» впервые появилось в США в 1934 году, а использоваться стало с 1939 года. «Jack-o’-lanter» принял известный всем вид и обрёл своё название примерно в 1837 году.
Сохранился кельтский обычай создавать фонари, которые помогали душам умерших найти путь в чистилище. Фонари делал из брюквы или репы, вырезая лица. [«Репа! Репа-репа-репа! Мы – рыцари, говорящие «репа»! (с) Monty Python and the Holy Grail.] Лица эти должны были напоминать о головах и черепах мертвецов на частоколах. А с приходом европейцев на американский континент и репа, и брюква были заменены на тыквы: они были дешевле и доступнее.
Мне кажется, что отчасти из-за этих овощных фонарей Хэллоуин, в отличие от своего прародителя, ассоциировался со сборкой урожая и щедрыми дарами осени. Даже сласти теперь готовились в большинстве из яблок: это время совпадало с их сбором. Девушки даже гадали на яблочной кожуре. Её срезали как можно длиннее и кидали через плечо. И кожура должна была указать первую букву фамилии суженного.
И мы видим, как во времени Самайн с его долгой историей переродился в Хэллоуин. И дал толчок для его долгой истории. До сих пор на севере Шотландии и Ирландии принято проводить ритуалы для успокоения мёртвых и рассказывать в эту ночь легенды о предках.
Из праздника Нового Года родился Хэллоуин, где культивировался страх перед потусторонним. Где ощущается какая-то театральность и наигранность. Но причудливое смешение поверий сделало этот праздник достаточно популярным, хотя и не официальным.
Но ведь далеко не везде праздник о Смерти пугает. В мире есть место, где вспоминают об усопших, вспоминают семейные традиции. Где праздник – повод посмеяться над Смертью и наслаждаться Жизнью.
Dia de los Muertos. День Смерти.
Когда-то, вероятно ещё раньше, чем на туманных островах, задолго до прихода испанцев… А если точнее, то не меньше, чем за 2500-3000 лет назад индейцы майя и ацтеки посвящали праздник (в прекрасные весенние дни) грозной богине Миктлансиуатль. Праздник почитания умерших. Праздник памяти и обновления. Они сооружали стены из черепов – цомпантли. Сама же Миктлансиуатль – была существом верхнего и нижнего миров. Изображали и её как женщину с черепом вместо головы. Или попросту – скелетом. Юбка её была собрана из гремучих змей.
Хотя и здесь многое изменилось с приходом христианства. И древняя грозная богиня преобразовалась в Святую Смерть. А само празднование приходилось теперь на осень. Конкистадоры вместе со строгим христианством привезли и День Всех Святых. Но в этом случае древняя история одержала верх: и восхваление Смерти и умерших просто незаметно утвердилось в христианский праздник.
Гордые испанцы, принёсшие через моря свою строгую веру, познакомили индейцев со Святой Марией. Но как-то так получилось, что в этой стране под жарким солнцем Мария слилась со старой богиней со сложно произносимым именем. Так родилось новое течение с выбеленными временем костями – Santa Muerte.
Святая Смерть, именовавшаяся когда-то Миктлансиуатль, вероятно вдохновила Хосе Гуадалупе Посада на создание его Калаверу Катрину (La Calavera de la Catrina), которая тоже выглядела как женщина-скелет. Она была наряжена в богатую одежду по последнему писку моды, и всегда в широкополой шляпе. Ведь «Catrina» - женская форма слова «catrin», «франт». Катрина должна была напоминать богачам и сильным мира сего, что они столь же смертны, как и все люди.
Итак, до испанской колонизации индейцы тоже использовали настоящие черепа усопших. Головы были семейными реликвиями – они демонстрировались во время ритуалов, посвящённых смерти и воскрешению. Казалось бы, что с приходом христиан использование человеческих останков должно было исчезнуть. Но, если мне не изменяет память, ещё не так давно можно было встретить мумий, отрабатывающих свой прижизненный долг.
Впрочем, последнее едва ли относится к Dia de los Muertos. Скорее тут важно отношение людей к уже умершим. Важен красочный карнавал с живыми, играющими в мертвецов. Странные сласти. И отношение к тому, что не смотря на постоянно витающую где-то рядом Смерть, всё равно нужно не забывать радоваться Жизни.
«Первое условие бессмертия — смерть.»
В течении целого года живые готовятся встречать давно потерянные души в их праздник. Они понемногу собирают вещи для обязательного алтаря в честь усопшего. Готовят его любимые блюда и напитки. Делают всё возможное, чтобы побудить душу родственника посетить ныне здравствующих. Кроме прочего украшают и кладбища. Ленты и цветы – то, что идёт в ход (по мимо причудливых надгробий). Часто украшают оранжевыми бархатцами. Их называют flor de Muerto. Цветы Мёртвых. А дорогу до дома, чтобы душа не могла потеряться, уставляют горящими свечами.
Праздник длится два дня. В первый день, 1 ноября, к родным и близким приходят души умерших детей и младенцев. Dia de los Angelotos. День Ангелочков. И душам детей позволено чуть дольше оставаться на земле. 2 ноября, в День Умерших, Dia de los Difuntos, к родным возвращаются души взрослых.
В День Ангелочков на могилы приносят игрушки и сладости. В особенности – calavera de azucar – сахарные черепа, на которых выложено имя.
«Съешь свою Смерть до того, как она съест тебя.»
Для взрослых приносят текилу (или любой иной алкоголь). И вспоминают у надгробия смешные и весёлые факты из жизни умершего. Хотя, конечно, в каждом регионе свои ограничения.
Любой праздник Смерти является и праздником Жизни. Как две стороны одной монеты. Пожалуй, что именно в Мексике это понимают лучше всего.
«Это неправда, что Смерть стара и уродлива. На самом деле Смерть — вечно юная и прекрасная женщина во вдовьем одеянии, но с непокрытой, как у незамужней девушки, головой. Лишь те, чья совесть нечиста, кто страшится перехода в иной мир, видят ее по-другому — чудовищным скелетом в черном балахоне, с косой, которой она перерезает нить жизни.»